Лекция 3 - Русская философия XX века

Лекция 3.
Русская философия XX века.

А.        Софиология.

I.                 С.Н. Булгаков (1871-1944).

Основные сочинения:

1.   О рынках при капиталистическом производстве (1897).

2.   Капитализм и земледелие. Т.1-2 (1900).

3.   От марксизма к идеализму: Сборник статей (1903).

4.   Душевная драма Герцена (1905).

5.   Религия человекобожества у Фейербаха (1906).

6.   Карл Маркс как религиозный тип (Его отношение к религии человекобожия Л. Фейербаха) (1907).

7.   Героизм и подвижничество (Из размышлений о религиозной природе русской интеллигенции) (1909).

8.   Два града: Исследования о природе общественных идеалов. Т. 1-2 (1911).

9.   Философия хозяйства (1912).

10. Свет невечерний: Созерцания и умозрения (1917).

11. На пиру богов (Pro и contra): Современные диалоги (1918, опубл 1921.).

12. Трагедия философии (1920, опубл. 1928).

13. Философия имени (1920, опубл. 1953).

14. Купина неопалимая (1927).

15. Друг Жениха: О православном почитании Предтечи (1927).

16. Лествица Иаковля: Об ангелах (1929).

17. Икона и иконопочитание: Догматический очерк (1931).

18. Агнец Божий (1933).

19. Христианство: Экуменическая проблема в православном сознании. Сборник статей (1933).

20. О Софии, Премудрости Божией: Указ Московской патриархии и докладные записки о. Сергия Булгакова митр. Евлогию (135).

21. Утешитель (1936).

22. Невеста Агнца (опубл. 1945).

23. Софиология смерти (опубл. 1978).

24. Автобиографические заметки (опубл. 1946).

25. Апокалипсис Иоанна: Опыт догматического истолкования (опубл. 1948).

26. Православие: Очерки учения православной церкви (опубл. 1965).

27. Христианство и еврейский вопрос (опубл. 1991).

 

·       Сущность и типы философии («Трагедия философии», «Философия имени»): Эволюция Булгакова «от марксизма к идеализму» (название сборника статей Булгакова) и далее – к православию выявила расхождение между церковно-православными корнями его метафизики и языком немецкого классического идеализма, на котором она выражалась.

(а) «Троическая аналогия»: Сущностное строение здешнего бытия определяется сущим в нём (особенно – в природе человека и сфере человеческого духа) образом св. Троицы.

(б) Троичность предложения: Предложение (суждение) – не просто форма выражения мысли, но универсальный выразительный акт (само существование человека может рассматриваться как суждение – развёрнутое высказывание человека о том, что он есть). Но суждение теснейшим образом связано с онтологией:

«Суждение, оно же грамматическое предложение, онтологической первоосновой сводится всегда к типу: я есмь нечто».

Это – «первосуждение», универсальная форма; обладая тройственным строением (как единство трёх членов: подлежащего, сказуемого и связки) оно несёт в себе образ троичности. Это – универсальная онтологическая структура, «схема сущего», но также и «схема истории философии».

(в) История философии как история тринитарных ересей: Истинная реальность, скрытая в форме Первосуждения, есть единство, равновесие и равноправие трёх грамматических начал, понятых как начала онтологические. Но философии как таковой (и, следовательно, всякой философской системе) присущ монизм, утверждение единственного верховного начала. Философия в принципе неспособна выразить цельность триединой реальности и обречена сводить Троицу к единице, избирая часть вместо целого. Она является поэтому или «философией субъекта» (чистый образец – система Фихте), или «философией сказуемого» (Гегель) или «философией связки» (Спиноза).

«Догматическое богословие только и может быть единственно возможной религиозной философией».

·       Учение о Софии: Оправдание мира, утверждение ценности и осмысленности его бытия. (Софиология Булгакова развивалась под сильнейшим влиянием Флоренского, но Булгаков оставался верен этой теме и после изгнания).

(а) Религиозный материализм: Мир сотворён из Ничто. Булгаков различает абсолютное ничто (всецелая противоположность бытия) – укон, и относительное ничто – меон (как небытие, чреватое бытием, или бытие, превращающееся в ничто). С этой точки зрения, акт творения есть подъятие укона в меон творческим актом Бога. В своём онтологическом существе материя есть меон, но на первый план Булгаков выдвигает рождающую роль материи: её ключевые определения – «Земля» и «Мать». Земля есть

«всематерия, ибо в ней потенциально заключено всё».

Хотя и после Бога, по его воле, но материя есть также творческое начало. На вершине своего рождающего и творческого усилия, Земля-мать потенциально является «Богоземлёй» и Богоматерью: из её недр происходит Мария, и Земля становится Богородицей.

(б) Понятие Софии: У мира имеется «идеальный первообраз» в Боге –

«Божественный мир, сущий в Боге “прежде” творения», –

который и есть София, «Премудрость Божия». София – не только единый первообраз мира, тварного бытия в целом, но и собрание аналогичных первообразов («божественных замыслов») каждой из вещей и каждого из явлений мира. В неё неотъемлемо присутствует аспект множественности и единства множества: она есть всеединство. В то же время это не просто всеединство или мир идей, но всегда – их персонификация, олицетворение. Однако попытка соединения безличной (в основе – платонической) онтологии всеединства и остро личностной христианской онтологии Трёхипостасного Бога приводит к богословским трудностям: София то толкуется как своего рода «четвёртая ипостась»:

«София обладает личностью и ликом, есть субъект, лицо… ипостась»,

которая, однако,

«не участвует в жизни внутрибожественной, не есть Бог… и не превращает троицы в четверицу», –

то понимается как общая природа все ипостасей – сущность Бога, но не как таковая (в её неизреченности), но как сущность «в самооткровении»,

«как раскрывающееся содержание».

[Впрочем, православная догматика отвергает и этот вариант, как предполагающий сущностное соединение Бога и мира, а, следовательно, и детерминированный (независящий от нравственно-волевых действий человека) характер мирового процесса как простого самоосуществления или развёртывания его Божественной природы].

(в) «Тварная София»: В сфере учения о мире, не обставленной догматическими преградами, софиологические теории обретают уверенность и свободу. Под софийностью понимается свойство причастности отдельного явления или всего тварного мира Софии как своему идеальному первообразу, но критерии этой причастности недостаточно определённы. «Софийность» вообще есть некий гармонический лад вещей, принцип закономерности и сообразности, «универсальная связь мира», противостоящая «несофийным» тенденциям вражды, хаоса, распада; главные имена или дефиниции Софии суть Благо, Истина и Красота. Булгаков выдвигает «литургический» критерий: не чуждым софийности он признаёт всё то,

«за что можно молиться»,

что благословляет и освящает Церковь в своём богослужении. Но церковная молитва – не об идеальном, а именно о грешном и падшем мире; поэтому темами булгаковской софиологии оказываются узловые вехи (рождение, продолжение рода, смерть), нужды (труд, хозяйство) и узы (семья, власти) земного существования.

(i)    Софиология хозяйства: В своём истоке хозяйство не порождено лишь падшим состоянием мира; существует и

«райское хозяйство» как бескорыстный любовный труд человека над природой для её познавания и усовершенствования, раскрытия её софийности».

Однако в падшем состоянии мира смысл и мотивы хозяйства радикально меняются: оно требует теперь усилия и является тяжким бременем, служит не раскрытию софийности, а нужде человека. Но оно сохраняет «низшие формы софийности»: в своей хозяйственной функции человек утверждает своё центральное, главенствующее место в мироздании, что соответствует его софийному первообразу.

(ii)   Софиология искусства: Если «райское хозяйство» и «райское искусство» тождественны (эта синтетическая активность – вслед за Соловьёвым – именуется теургией), то в падшем модусе они утрачивают важные (но противоположные) свойства теургии и становятся как бы дополнительными друг другу: хозяйство, сохраняя способность действенного изменения мира, утрачивает ориентир софийности – способность созерцания красоты; искусство сохраняет способность видеть софийность, но утрачивает возможность её осуществить (его отношение к Софии выражается понятием Эроса; это – влечение, стремление, которое, однако, никогда не достигает полного соединения со своим предметом, в чём и заключается «трагедия искусства»).

(iii)  Софиология пола: Двуполость присуща тварному бытию вне зависимости от грехопадения, хотя в падшем состоянии она и «затемняется» привнесением похоти. «Мужское» и «женское» – два универсальных софийных принципа, на базе которых развиваются, в частности, софиология творчества и софиология власти.

(iv)  Софиология творчества: Творчество возникает из соединения дара гениальности («мужской» способности зачатия, открытия новых идей) и дара талантливости («женской» способности вынашивать, развивать уже данные идеи).

(v)    Софиология власти: Власть – это единство заложенных в человеческой природе противоположных стремлений – к господству («мужское») и подчинению («женское»).

(vi)  Софиология смерти: Булгаков различает умирание и смерть. Умирание – лишь дурная, безысходная длительность, застывший миг смертного страдания; смерть – истинное завершение человеческого существования,

«законченность, исход и освобождение от умирания».

Своей смертью каждый участвует в крестной смерти Христа («всесмерти») и благодаря этому включается и в Его воскресение.

(vii) Софиология истории: София тварная не есть неподвижный атрибут; она раскрывается, развёртывается, то есть имеет характер процесса. Динамический аспект софийности выявляется через различие между «образом» и «подобием»: софийность как целокупная причастноть человека Богу есть вместе и образ (сходство по некоторым неизменным признакам), и подобие (развёртывание образа до отождествления с Первообразом). Это соединение мира со своим Божественным Первообразом есть «ософиение», «Богочеловеческий процесс» (в центре его стоит Церковь и который – в перспективе – должен охватить всю Вселенную).

II.               П.А. Флоренский (1882-1937).

Основные сочинения:

1.   Столп и утверждение истины: Опыт православной теодицеи в двенадцати письмах (1914).

2.   У водоразделов мысли (Черты конкретной метафизики) (1918).

3.   Иконостас (1920-е гг.).

4.   Мнимости геометрии (1922).

 

·       София как многозначный символ: Церковь, Богородица, Ангел-хранитель, Царство Божие, мысль Божия, красота твари – позволяющий раскрыть связь всего бытия со Христом. Софиология Флоренского стала важнейшим источником софиологии Булгакова (см. выше).

·       Конкретная метафизика: Конкретность означает не отсутствие духовного предмета (как в позитивизме, когда реальность приравнивается к чувственной данности, к голому эмпирическому факту), но именно конкретный характер духовного предмета, обретаемый им за счёт его непременной воплощённости в чувственном.

(а) Философский символизм: Ноумен и феномен нельзя обособить друг от друга; они слиты в нераздельном единстве. Нет никаких отвлечённых духовных сущностей или абстрактных идей, ибо духовный предмет всегда выражен в чувственном (явлен пластично и зримо); но нет и чисто эмпирических явлений, ибо всякое явление есть выявление духовной сущности (чувственный облик определённого ноумена). Феномен и ноумен выражают друг друга, образуя нераздельное двуединство, которое есть символ. Вся реальность состоит из символов. Символ совмещает в себе «природное» и «духовное»; реальность едина, она повсюду, в любом своём элементе и чувственна и духовна.

«Бытие, которое больше самого себя. – таково основное определение символа».

(б) Гносеология: В любой сфере познание означает раскрытие символической природы явлений, узрение ноумена в феномене, так что принципиальные различия между родами знания исчезают. Меняются и цели познания: оно должно быть направлено не на открытие отвлечённых законов, «управляющих» разными сферами реальности, а на выявление фундаментальных, первичных символов, из которых складывается данная область. Эти первичные символы выделяются среди других символов своей простотой и элементарностью, за счёт которых они обретают общность и универсальность.

(в) Пан-Символ: Реальность в целом также составляет единый символ, который, с одной стороны, следовательно, не есть простая сумма сущего, а есть единое целое с собственным ноуменальным содержанием, но, с другой стороны, есть собирательное целое (не единство, а множество), поскольку объемлет и содержит в себе все символы. Его внутренняя организация предполагает, таким образом, тождество частей целому, то есть образует всеединство. Всеединство есть вообще принцип внутренней формы символической реальности.

(г)  Дискретный характер реальности: Реальность состоит, таким образом, из элементов, каждый из которых представляет собой единое смыслонасыщенное целое, отдельную и законченную цельность, довлеющую себе; иными словами – из дискретных элементов (влияние аритмологии Н. Бугаева).

(д) Уровни смысловой выразительности: Поскольку здешний мир нельзя отождествлять с полнотой и совершенством бытия, феномен может не в совершенстве выражать собой ноумен, то есть в мире явлений существуют градации, ступени символичности, которые также не непрерывны, а дискретны. В Бытии-Космосе выделяется ряд «пластов» («метагеология»), различающихся по степени выявленности ноуменов в феноменах. Реальность «многослойна».

(е) Концепция пространства и пространственное понимание бытия («Мнимости в геометрии»): Пустое, бескачественное пространство, независимое от вещества, есть всего лишь абстракция, лишённая истинного существования. Космос конечен и имеет сферическую форму, но это надо понимать не в том смысле, что он извне ограничен некоей сферой – космос сферичен «в себе»: это – «внутренняя», а не «внешняя форма. (Отсюда следует фундаментальная справедливость античной – геоцентрической – модели мира, ибо сферичность Космоса означает, что сферично и пространство, то есть мир наделён искривлённой, сферической геометрией). Пространственной является и связь феномена с ноуменом: существует особое пространство, отличное от пространство чувственных вещей и служащее вместилищем ноуменального; оно не является копией эмпирического пространства, но и не абсолютно иное. Ноуменальный мир есть мир «обращённый» («мнимый»):

«Всё пространство мы можем представить себе двойным, составленным из действительных и из совпадающих с ними мнимых гауссовых координатных поверхностей; но переход от поверхности действительной к поверхности мнимой возможен только через разлом пространства и выворачивание тела через самого себя».

Ноуменальный мир, как и требуется символической картиной реальности, присутствует в мире феноменальном всюду, в любой его точке, и в то же время – это иной, «потусторонний» мир. Явления и тела в двух мирах не разные, а одни и те же, но обретающие разные свойства в соответствии с природой каждого мира: ноумен есть тот же феномен, но созерцаемый в ноуменальном пространстве и тем самым в своей смысловой структуре; феномен есть тот же ноумен, но созерцаемый в своём чувственном облике. Обе стороны символа, и чувственная и умнáя, пространственны и получаются одна из другой выворачиванием наизнанку.

·       Эстетика: Ключевой момент в устройстве символической реальности – это отношение её двух миров, подлежащее ведению культа. Поэтому особый характер, тесно связанный с культом, приобретает всякая активность, затрагивающая границу миров (сам культ, смерть, сновидения, мистический экстаз и пр.). В более расширительном понимании пограничной активностью следует полагать и всякое творчество, поскольку оно направляется к раскрытию смысловой, ноуменальной стороны явлений; таким образом, искусство оказывается под эгидой культа. Иконопись сущностно едина с онтологией; обе области – одна в слове, другая в изображении, дают выявление незримых духовных сущностей:

«икона – наглядная онтология».

Икона – высший художественный символ духовной реальности; как символ, она – больше себя самой. Двум основным видам миропонимания («возрожденскому» и «средневековому») соответствуют два типа художественного изображения: прямая и обратная перспектива. Евклидово пространство однородно, изотропно, непрерывно, связно, бесконечно и безгранично; поэтому оно не пригодно для символизации глубинной, прерывной, многосвязной, замкнутой и иерархичной реальности.

Б.        Русский экзистенциализм.

Основная установка экзистенциализма прямо противоположна софиологии: софийность (осмысленность – красота – ценность), а абсурдность, мира.

I.                 Л.И. Шестов (Л.И. Шварцман, 1866-1938).

Основные сочинения:

1.   Шекспир и его критик Брандес (1898).

2.   Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше (Философия и проповедь) (1900).

3.   Достоевский и Ницше (Философия трагедии) (1903).

4.   Апофеоз беспочвенности (Опыт адогматического мышления) (1905).

5.  Начала и концы (сборник статей) (1908).

6.  Великие кануны (1910).

7.  Sola fide – Только верою (Греческая и средневековая философия) (1914, опубл. 1966).

8.  Что такое русский большевизм (1920).

9.  Скованный Парменид (Об источниках метафизических истин) (1923).

5.   Власть ключей (1923).

6.   На весах Иова (Странствования по душам) (1929).

7.   Афины и Иерусалим (1938).

8.   Киркегард и экзистенциальная философия (глас вопиющего в пустыне) (опубл. 1939).

14.  Умозрение и Откровение: Религиозная философия Вл. Соловьёва (опубл. 1964).

 

·       Иррационализм и скептицизм: Разум – величайший враг истины; истины разума порабощают, а не освобождают мысль. Это звучит абсурдом, но абсурд – скорее показатель истины, чем признак недомыслия и заблуждения.

«Ум ведёт к необходимости, вера ведёт к свободе».

«В границах чистого разума можно построить науку, высокую мораль, даже – религию, но нельзя найти Бога».

«Рационализм не может заглушить чувство, что последняя истина – по ту сторону разума».

Разум познаёт необходимость («ананке») и стремится всё случайное подвести под неё. Основные методы разумного познания – закон противоречия и закон достаточного основания (в форме причинности или целесообразности); исходя из них, разум оправдывает разумной необходимостью всё совершающееся. (Так же действует и рационализированное богословие, подменяя загадочное божественное слово общепонятными словами разума – оно не столько раскрыло истины откровения с помощью Аристотеля, сколько обожествило самого Аристотеля; эллинистический Логос обратил прямое слово Божие к человеку в богословие – в умозрительное слово человека о Боге, живую веру – в вероучение).

·       Зло и абсурдность мира: Но наш мир во зле лежит; несправедливость и зло господствуют в нём над справедливостью и добром. Разум же отказывается видеть принципиальное различие между казнью Сократа и убийством бешеной собаки (при этом констатация убийства Сократа – ещё и «вечная истина»!). Реальнейшее есть нечто, прямо противоположное миру ноуменальных сущностей: бытие как бездонное, тайное, неслыханное, неожиданное, обитающее скорее уж в единичном, случайном, временном, не принятом в расчёт sub speciae aeternitatis.

·       Этика мистицизма: Традиционная философия от Аристотеля до Гуссерля стремится стать «наукой», но нужна «не истинная, а лучшая философия» (в духе Платона и Плотина с их устремлённостью к иному миру). Эллинской мудрости надо противопоставить иерусалимскую жажду живого Бога.

«Невозможное для человека возможно для Бога».

(Бог может изменить даже прошлое).

«Экзистенциальная философия, устремлённая к Богу, для которого всё возможно, открывает, что Бог ни к чему не принуждает, что Его истина ни на кого не нападает и сама ничем не защищена, что Бог сам свободен и сотворил человека таким же свободным, как и он».

(«Новые начала» философии можно найти в мире русской литературы, тогда как философия всеединства – не слишком оригинальный список с классической западной метафизики). Внимание, не соблазняющееся жаждой универсального понимания, не желающее становиться «знанием», есть вера («второе измерение мышления»). Вера предполагает личную свободу и отвагу; истины разума требуют слепого повиновения своей безличной необходимости (см. выше).

II.               Н.А. Бердяев (1874-1948).

Основные сочинения:

1.  Субъективизм и индивидуализм в общественной философии: Критический этюд о Н. Михайловском (1901).

2.  Sub specie aeternitatis (1907).

3.  Новое религиозное сознание и общественность (1907).

4.  Духовный кризис интеллигенции: Статьи по общественной и религиозной психологии (1910).

1.   Философия свободы (1911).

2.  А.С. Хомяков (1912).

2.   Смысл творчества: Опыт оправдания человека (1916).

3.   Философия неравенства: Письма к недругам по социальной философии (1918, опубл. 1923).

4.  Миросозерцание Достоевского (1923).

4.   Смысл истории: Опыт философии человеческой судьбы (1923).

5.   Новое средневековье: Размышления о судьбе России и Европы (1924).

6.  К. Леонтьев (Очерк из истории русской религиозной мысли) (1926).

6.   Философия свободного духа: Проблематика и апология христианства (1927).

7.  О самоубийстве: Психологический этюд (1931).

7.   О назначении человека: Опыт парадоксальной этики (1931).

8.  Христианство и классовая борьба (1931).

9.  Русская религиозная психология и коммунистический атеизм (1931).

8.   Судьба человека в современном мире (1934).

9.   Я и мир объектов: Философия и одиночества и общения (1934).

10. О рабстве и свободе человека: Опыт персоналистической философии (1940).

11. Русская идея: Основные проблемы русской мысли (1946).

12. Опыт эсхатологической метафизики: Творчество и объективация (1947).

13. Самопознание: Опыт философской автобиографии (1949).

14. Царство Духа и Царство Кесаря (1951).

15.  Экзистенциальная диалектика Божественного и человеческого (1952).

15. Истоки и смысл русского коммунизма (1955).

 

·       Творчество («Смысл творчества»): Выход из антиномии величия и ничтожества человека – в обожении человека и очеловечивании Бога, в Богочеловечестве. Человеческое творчество должно стать как бы продолжением миротворения, ибо, творя, человек уподобляется Богу-Творцу. Традиционное богословие чересчур унижало человека, чересчур сосредоточивалось на учении о человеке как рабе Божием и мало замечало другую сторону христианского учения – богоподобие человека. Спасение человека от греха есть только предварительная цель; конечная цель заключается не в спасении, а в творчестве.

«Не творчество должны мы оправдывать, а, наоборот, творчеством должны мы оправдывать жизнь».

«Творческий акт есть самоценность, не знающая над собой внешнего суда… Культ святости должен быть дополнен культом гениальности».

Общая метафизическая (онтологическая) позиция пока остаётся, впрочем, неясной.

·       Объективация («Философия свободного духа», «О назначении человека»): Теория в дальнейшем уточняется в работах, написанных в эмиграции.

(а) Дуализм духа и природы: Дух – это активность, творчество, а природа – пассивность, предметность, материальность. Дух – субъект; объективация духа превращает его в объект, в «природу» (при этом царство духа может познаваться лишь интуитивно, мистическим опытом, а познание природы, «мира объектов» всегда носит внешний характер). Мир объектов лишён глубины, присущей Духу: Дух есть «ноумен», «вещь в себе», природа же – «феномен», явление (причём, в отличие от Канта эти категории понимаются не гносеологически, а онтологически).

(б) «Порча бытия»: В самом бытии, которое первично «было» духовной реальностью, произошла «порча», падение; Дух стал отчуждённым от самого себя. Дух, личность – экзистенциальный субъект; природа – следствие объективации. Было бы ошибкой думать, что объективация происходит лишь в познавательной сфере; она происходит в самом бытии: объективация – это лишь гносеологическая категория для обозначения падшести бытия.

(в) Гносеология: В результате объективации нам кажется реальным только то, что на самом деле вторично (объективировано), а в реальности первичного, необъективированного, нерационального мы, напротив, сомневаемся.

Однако, это учение об объективации и падшести всякого бытия обессмысливает первоначальное учение о творчестве: если продукты творчества неизбежно «объективируются», а объективация есть умаление бытия, то творчество должно бы пребывать (оставаться) лишь в субъекте (что ведёт к солипсизму).

·       Свобода: Идея свободы доминирует в творчестве Бердяева; при этом свободу он понимает «экзистенциально» и, следовательно, трагично.

(а) Свобода и детерминация: Человек сотворён для свободы, но его изначальная свобода вступает в противоречие (1) с природной детерминацией, (2) с обществом, имеющим тенденцию подчинить личное, неповторимое общему стандарту, (3) с Богом.

(б) Три вида свободы: Бердяев различает (1) иррациональную свободу произвола, (2) рациональную свободу и (3) сверхрациональную («сублимированную») свободу.

(в) Свобода и Ничто («меон»): Изначальная (иррациональная) свобода не сотворена Богом, она предвечно укоренена в Ничто. За дуализмом экзистенциального субъекта и мира объективации стоит более глубокий дуализм Бога-Творца и несотворённой свободы. Творение есть акт свободы: меоническая свобода согласилась на акт творения, небытие свободно согласилось на небытие; но человек есть не только «дитя Божие», но и дитя свободы (небытия, меона).; этим объясняется непреодолимое влечение ко злу, иррациональные порывы к разрушению.

(г)  Бог и свобода (теодицея): В сотворённом мире, и особенно в душе человека, происходит борьба между Богом и свободой. Миф о грехопадении свидетельствует о бессилии Творца предотвратить зло, исходящее из свободы, которой Он не сотворил. (Если принять традиционное учение о сотворённости свободы, как и всего, Богом, то придётся признать Бога ответственным за зло, что противоречит идее всеблагости Божией. Раз идеи всемогущества и всеблагости Божиих противоречат друг другу, надо отказаться от одной в пользу другой. Бог-Творец всесилен над бытием, но не над небытием, над несотворённой свободой). Бог вторично действует в отношении мира и человека, но он нисходит в мир уже не как Творец, а как Спаситель: Бог-Сын являет Себя не во власти, а в жертве. Божественное самораспятие должно победить меоническую свободу просветлением её изнутри, без насилия над ней. Эта трагическая теодицея не даёт никаких гарантий победы Бога над иррациональной свободой, но одушевляется верой в эту победу. Трагедия свободы переносится в недра самого Божества, но трагизм внутрибожественной жизни – показатель не её несовершенства, а её совершенства, ибо всемогущий, самодостаточный Бог этически ниже страдающего Бога.

·       Этика («О назначении человека»): Бердяев различает три формы этики: (а) этику закона, (б) этику искупления, (в) этику творчества (в контексте русского религиозного ренессанса соотносимые с тремя ипостасями Бога и трёмя «заветами»).

(а) Этика закона – низшая, хотя и необходимая ступень морального сознания, по преимуществу «отрицательная этика», состоящая из кодексов запретов – заповедей, табу, вето (её высшим теоретическим выражением является этика Канта). Без этих запретов человек рискует вернуться в животное состояние, но этика закона как бы проходит мимо личности и создаёт фарисейскую психологию «законничества», вырождающуюся нередко в лицемерие и ханжество и порождающую «фанатизм добра» с типичным для него садистским комплексом – «кошмар злого добра» (по названию одной из статей Бердяева).

(б) Этика искупления свободна от этого садизма и законничества, это – благодатная этика всепрощения, любви и сострадания. Но она легко вырождается в «трансцендентный эгоизм» – исключительную заботу о спасении собственной души, что может породить религиозный мазохизм и засушить корень любви к ближнему.

(в) Этика творчества:

«Творчество стоит как бы вне этики закона и вне этики искупления и предполагает иную этику. Творец оправдывается своим творчеством… Страх наказания и страх вечных мук не может играть никакой роли в этике творчества… Сублимация, или преображение страстей, означает освобождение страсти от похоти и утверждение в ней свободной творческой стихии».

Творец всегда бескорыстен: он забывает о себе и любит своё творение (как Бог любит мир). В творчестве человек становится свободным соучастником миротворения – «меньшим братом Божиим».

(г)  «Парадоксальность» этики: Главный пафос бердяевской этики – в преодолении «морализма» (что, разумеется, не означает аморализма или имморализма). Плохо, что возникло различие между добром и злом, но хорошо проводить это различие, раз оно возникло; плохо проходить через опыт зла, но хорошо распознавать добро и зло на основе этого опыта.

«Мир идёт от первоначального неразличения добра и зла через резкое различение добра и зла к окончательному неразличению добра и зла, обогащённому всем опытом различения».

(д) Всеобщее спасение: Мораль высшего добра вовсе не означает безразличия к добру и злу, не означает терпимости ко злу; она требует большего, а не меньшего: она стремится к просветлению и освобождению злых.

«Нравственное сознание началось с Божьего вопроса: “Каин, где брат твой Авель?” Оно кончится вопросом: “Авель, где брат твой Каин?”».

Спасение невозможно, если хоть одна душа мучается в аду. Никто не может быть спасён в изолированности от других.

«Спасение может быть лишь соборным».

Ад есть именно изоляция от других. Трагедия ада заключается не в том, что Бог не может простить грешнику его грехи, но в том, что сам грешник не может простить их себе, что ад не есть внешняя сфера, где мучаются грешники, а есть именно абсолютное одиночество, где голос совести, заглушённый при жизни, жжёт грешника страшным неугасимым огнём самоосуждения.

«Идея ада должна быть совершенно освобождена от всех ассоциаций, связанных с перенесением на небо принципов уголовного права. Ад, как субъективная сфера, как погружение души в её собственную тьму, есть имманентный результат греховного существования, а совсем не трансцендентное наказание за грех. Ад и есть невозможность перейти к трансцендентному, есть погружённость в имманентное».

·       Философия истории:

(а) Кризис культуры: Первоистоки современного кризиса – в отпадении человечества от христианства и гуманизма. Христианство дало человечеству благую весть о Царстве Божием, гуманизм впервые осознал свободу человека и ценность этой свободы. Но современное человечество отвернулось и от Царствия Божия ради мечты о царстве человеческом, и от свободы, предпочитая ей мечту о сытом довольстве. Вместо органической культуры человечество стало создавать механическую цивилизацию, самая устремлённость которой антирелигиозна и антиперсоналистична. Вместо образа и подобия Божия человек становится образом и подобием бездушной машины. Цивилизация развила огромные технические силы, которые по замыслу должны были уготовить господство человека над природой, но эти силы властвуют над самим человеком, делают его рабом, убивают его душу.

(б) «Новое средневековье»: Коммунизм есть Немезида капитализма и порождён материалистическим духом капитализма. Однако мания свободы в отрыве от Бога диалектически приводит к худшим формам рабства, а гуманизм, будучи оторван от его религиозного первоисточника, – к дегуманизации и бестиализации человека. В условиях относительного благоденствия человеческий дух засыпает, самодовольная личность деперсонализируется, и в результате буржуазная культура, будучи не в состоянии выдержать натиска «нового варварства», оказывается лишь переходной формой от чистого гуманизма к «новому средневековью». Это «новое средневековье» гораздо хуже прежнего, ибо тогда христианская идея предохраняла личность от разложения. Теперь же тип монаха и рыцаря уступает место типу торгаша и шофёра с тем, чтобы, в свою очередь, уступить место типу комиссара и чекиста (тиранящего народ во имя народной воли).

(в) Судьба России: Большевизм силён своей критикой лжи буржуазной культуры, но не в силах создать своей положительной культуры, ибо он сам заражён материализмом, порождённым буржуазией; большевизм силён своим разрушением, а не творчеством.

«Русский народ не может создать срединного гуманистического царства, он не хочет правового государства в европейском смысле этого слова… Он хочет или царства Божьего, братства во Христе, или товарищества в Антихристе, царства князя мира сего».